Он искал современный язык...
Летом восемьдесят третьего года, на Выборгском фестивале, мы встретились с Гребенщиковым и он пригласил меня играть в АКВАРИУМЕ. Я стал часто бывать у него дома, туда же приходил и Витька. Я тогда был новичком в их компании и плохо еще разбирался в том, кто чем занимается. Правда, многих я знал с детства - в свое время мы вместе хипповали, была у нас такая тусовка. А Витька мне был совсем незнаком. Уже позже, где-то поздней осенью, я впервые услышал "45". Альбом, конечно, был раньше записан, но, видимо, все время мимо меня ходил. Некоторые вещи из него очень хороши, да и весь альбом совершенно уникален по атмосфере. После этого мы с Витъкой стали общаться гораздо больше.
Примерно в этот же период состоялась их знаменитая свадьба с Марьяной - это событие долго еще потом все вспоминали. Там был покойный брат Сашки Липницкого - Володя. Это совершенно ураганный человек, который мог мгновенно влюбится, тут же расстроиться от нераздельной любви и гоняться с ножом за людьми по квартире. Майк тогда принял на себя его немилость, за что чуть не пострадал.
Зимой мы начали писать у Тропилло "День Серебра" - практически каждую ночь сидели в студии. Витька тоже хотел записать новый альбом. К тому времени они уже разошлись с Рыбой, и он попросил меня помочь ему на записи. Некоторые вещи, которые должны были войти в альбом, я уже слышал на разных концертах, где он выходил один с гитарой. В частности, был такой концерт в Москве, в школе у Липницкого. Там еще впервые играли ЗВУКИ МУ и БРАВО. А Витька тогда пел "Транквилизатор" и что-то еще. "Транквилизатор" тогда был просто суперхит. Люди сразу въехали в эту песню. А для нашего круга это было тем более близко. Поэтому я с удовольствием согласился помочь ему на записи. О том, чтобы мне играть с ним постоянно, мы тогда не говорили.
Мы с Витъкой начали писать "Начальника Камчатки", а параллельно я доделывал с АКВАРИУМОМ "День Серебра". Борис тоже принимал участие в записи Витькиного альбома и в некоторых вещах играл на "Кассиотоне" - дурацкая, в принципе, штучка, мы ее у Артемия взяли. Но тогда для нас это просто мистика была: такая фигня, размером с детский пенал, а гляди ты - и клавиши есть, все играет, можно даже подключить куда-то. Я помню, что на том же концерте у Липницкого группа ЦЕНТР, сильно напившись портвейна, устроила с этим "Кассиотоном" какую-то нескончаемую композицию часа на полтора. Вообще некоторые предметы особенно врезаются в память - они потом и создают вкус времени.
Витька меня всегда поражал. Он был человеком абсолютно неброским, не умеющим себя подать, даже стеснительным в компании. У меня до сих пор такое чувство, что я не знаю о нем и половины. Есть такие люди - когда начинаешь с ними знакомиться ближе и что-то в них приоткрывается, то ты видишь, что вообще их раньше не понимал. Общаясь с Витькой, я постоянно убеждался в таинственности его натуры. Он был очень сильный человек, очень сконцентрированный. Мог часами играть на гитаре и петь одну и ту же песню - прорабатывать ее для себя. Но чего никогда не было в Цое - так это позы. В нем было геройство, но геройство абсолютно естественное, органичное. Оно было так же натурально, как и каждое его движение. Кстати, поэтому не было случая, чтобы кто-то подошел к Витьке после концерта и сказал: "Цой, у тебя шоу сегодня было хреновое". Все, что он делал было абсолютно органично.
Писали мы альбом одним духом. Я даже хватался за барабаны, играл на них в какой-то песне. Барабанщика у нас не было в то время. Были Юрик Каспарян и Витька. Появился, правда, один парень на барабанах, но это был такой уровень... Церковно-приходский. После него чутъ-чутъ на барабанах поиграл Сева Гаккель - так это было лучше. Короче говоря, в альбоме творился полный бардак. И при этом все как-то божественно сложилось в одну картину. У "Начальника Камчатки" - свой особый вкус, потому что этот альбом был еще вне моды.
После него мы записали "Ночь", и там уже в гораздо большей степени чувствуется влияние моды, модного звука, модных приемов игры. Юрик Каспарян был взращен на группе КРИДЕНС и в то время был абсолютно наивен. В хорошем смысле слова. Он обладал неиспорченным вкусом и достаточно чистым разумом. Мне он сразу понравился именно этим - тем, что тихо впитывал в себя все, что происходило вокруг. И я понял, что группа на самом деле уже существует. В сочетании с ними двумя мне было чутъ-чутъ сложнее, я был немного старше, из другого поколения. А Юрик и Витька были очень близки. Это сразу почувствовалось. Юрик поначалу стеснялся, его выдернули из ниоткуда, ему приходилось адаптироваться.
С Витькой у меня не было ни единой разборки. Никогда. С ним было очень легко молчать. А по музыке он мне никогда ничего не объяснял. Я чувствовал, что он мне доверяет безоговорочно. Пожалуй, единственному. Я ведь видел, как он Юрика все время шпынял. Хотя Юрик мелодист очень сильный, природный.
Мы пробовали разных барабанщиков. Потом попался Густав. Сейчас уже не помню, кто его привел. Мы с ним пытались работать прямо в студии. "Ночь" мы писали чуть ли не год. Мы ее записали, бросили, потом опять к ней возвратились, что-то доделывали.
Очень нас не устраивал общий звук. В тропилловской студии модный звук вообще не пишется, а хотелось тогда записать именно модный альбом. Все болели тогда группой ДЮРАН ДЮРАН, ездили смотреть к Сашке Липницкому видео.