Варвара Петровна Тургенева (Лутовинова)

Мать Ивана Сергеевича - женщина властная, умная и достаточно образованная, красотой не блистала. Бала она небольшого роста, приземистой, с широким лицом, попорченной оспой. И лишь глаза были хороши: большие, темные и блестящие.

Рано потеряв отца, Варвара Петровна воспитывалась в семье отчима, где чувствовала себя чужой и бесправной. Не выдержав притеснений, она вынуждена была сбежать из дома и нашла приют у своего дяди, Ивана Ивановича Лутовинова, человека сурового и нелюдимого. На свою племянницу он мало обращал внимания, однако держал ее в строгости и за малейшее ослушание грозил выгнать из дома. Внезапная смерть дяди неожиданно превратила забитую приживалку в одну из богатых невест в округе, владелицу ограмных поместий и почти пяти тысяч крепостных крестьян.

В начале 1816 года состоялось бракосочетание, и молодые поселились в Орле. Своего мужа Варвара Петровна боготворила и побаивалась. Она предоставила ему полную свободу и ни в чем не ограничивала.Варвара Петровна, в основном, занималась воспитанием детей. Перенесенные в свое время в доме отчима и дяди страдания не лучшим образом отразились на ее характере. Своенравная , капризная, истеричная, к детям своим она относилась неровно. Порывы заботливости, внимания и нежности сменялись приступами ожесточения и мелкого тиранства. По ее приказу детей наказывали за малейшие проступки, а иногда и без всякой причины.

"Мне нечем помянуть моего детства, - говорил много лет спустя Тургенев. - Ни одного светлого воспоминания. Матери я боялся, как огня. Меня наказывали за всякий пустяк - одним словом, муштровали, как рекрута. Редкий день проходил без розог; когда я отважился спросить, за что меня наказали, мать категорически заявляла: "Тебе об этом лучше знать, догадайся".

Когда Тургенев подрос, его ужаснули картины насилия и несправедливости, с котрыми он сталкивался на каждом шагу. Мальчик видел жестокость своей матери по отношению к дворовым людям. Она не выносила, когда кто-нибудь ей осмеливался перечить . И гнев ее был страшен. Редкий день проходил без того, чтобы со стороны конюшни не раздавались крики наказываемых плетьми людей.

На всю жизнь сохранились в сознании писателя горечь за несправедливо нанесенные обиды и унижения.