В таких лишениях, в такой изоляции Цветаева героически работала, как поэт, работала не покладая рук. "Ни с кем, одна всю жизнь, без книг, без читателей, без друзей, - без круга, без среды, без всякой защиты, причастности, хуже, чем собака, а зато... А зато - все" (частное письмо). Все - потому что с ней оставалась поэзия, ее "напасть", ее "богатство", ее "святое ремесло". И какая упрямая вера в свои силы! В 1931 году она записывает: "Не знаю, сколько мне еще осталось жить, не знаю, буду ли когда-нибудь еще в России, но знаю, что до последней строки буду писать сильно, что слабых стихов - не дам".

Нужно обладать незаурядными душевными силами, чтобы в таких условиях сохранить хотя бы последнее - свою личность, без которой вообще нет и не может быть искусства. Ценой громадных усилий Цветаева сохранила свою личность, свою "душу живую". Она и была поэтом, только поэтом, всецело поэтом, поэтом с ног до головы. Ее трудная, нищая, бесправная жизнь изгоя была до краев заполнена неустойчивой работой мысли и воображения.

И вот что замечательно. Не поняв и не приняв революции, убежав от нее, именно там, за рубежом, Цветаева, пожалуй, впервые обрела трезвое знание о социальном неравенстве, увидела мир без каких бы то ни было романтических покровов. И тогда-то проснулся в ней праведный, честный гнев настоящего художника - "святая злоба" на все, что мешает людям жить. Самое ценное, самое несомненное в зрелом творчестве Цветаевой - ее неугасимая ненависть к "бархатной сытости" и всяческой пошлости. Попав из нищей, голодной, только что пережившей блокаду России с вымытую и нарядную Европу, Цветаева ни на минуту не поддалась ее соблазнам. Известное значение имела, конечно, и та житейская обстановка, в которой она непосредственно очутилась. "Пишу в рабочем предместье Праги, под нищенскую ресторарную музыку, вместе с дымом врывающуюся в окно. Это - обнаженная жизнь, здесь и веселье - не на жизнь, а на смерть". И не подлежит сомнению, что в таком подходе к увиденному на Западе сказался опыт пережитого к Советской России, пусть еще не вполне осознанное, но уже острое ощущение того нового, что внесла мир Октябрьская революция.

В творчестве Цветаевой все более крепнут сатирические ноты. Чего стоит одна "Хвала богатым!" В этом же ряду стоят такие сильные стихотворения, как "Поэма Заставы", "Поезд", "Полотеркская", "Ода пешему ходу", стихи из цикла "Стол", "НИкуда не уехали...", "Читатели газет", отдельные строфы "Поэмы Горы", в которых струится поистине обжигающая "лава ненависти" к жалкому "царству моллюсков", и, конечно, целиком - такие яростно антимещанские, антибуржуазные вещи, "Крысолов" и поэма "Лестница".

В то же время в Марине Цветаевой все более растет и укрепляется живой интерес к тому, что происходит на покинутой родине. "Родина не есть условность территории, а непреложность памяти и крови, - писала она. - Не быть в России, забыть Россиию - может бояться лишь тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри - тот потеряет ее лишь вместе с жизнью". Среди патриотических стихотворений Цветаевой есть одно удивительное - "Тоска по родине!...", где все, как и в "Хвале богатым", нужно понимать наоборот. Такие пронзительные, глубоко трагические стихи мог написать только поэт, беззаветно влюбленный в родину и лишившийся ее.