Иная жизнь, на тех же берегах в наши дни. Свободными, творческими, радостным стал труд людей. Да и сами берега тоже стали неузнаваемы. Их на века соединили плотины гидроэлектростанций, выше которых на многие километры разлились рукотворные моря. Выросли и помолодели старые города. А сколько возникло новых!
Их множество, городов и селений, на горном правом и на луговом левом берегах красавицы реки. И все же, вспоминая слова "Город на Каме", мы невольно думаем о Перми. В нашем воображении она возникает потому, что это наиболее крупный город голубой артерии Урала. С Камой, издревле ставшей первой дорогой на "Поясной камень", связана вся многовековая история края живописных лесов, озер и несметно богатых земных недр, так же как неразрывна с полноводной русской рекой история города Перми.
Пермь-ворота Урала, город славных революционных, боевых и рабочих традиций. Он стал портом пяти морей, городом заводом, научно-исследовательских институтов, вузов, театров. Здесь живут замечательные труженики, удивительные умельцы, творцы.
Много песен сложено о Каме и Перми, которая вот уже 280 лет стоит на высоком крутом берегу. Много написано строк людьми разных поколений, живущими не только на Каме, но и на Москве-реке, на Неве, Даугаве… Ни один из них не оставался равнодушным побывав в нашем городе. Их объединяет одно - чувства, и какими бы они не были, но важно одно- они есть…… Пусть же эти строки приносят радость каждому, кто помнит и любит город на Каме.
П. И. Мельников (Андрей Печерский)
Поездка в Кунгур
(Отрывок)
...5 августа 1839 года мы выехали из Перми с двумя бураками пельменей и со множеством пожеланий благополучного пути. Этими дарами наградили нас добрые наши знакомые. Мне жаль было расставаться с Пермью. Живши так долго в этом городе, я привык к тамошней полусонной жизни, даже и к некоторым тамошним простеньким чудакам, к тамошним добреньким барыням и барышням. Что ни говорите, а привычка много делает; мне и до сих пор приятно вспоминать вечера, про веденные в курьезных спорах о политике и литера - туре, гулянья на заимках, катанья по Каме. Патриархальная простота, радушное гостеприимство пермяков мне всегда будут приятны. Что же делать, если у иных найдете вы мало еще образования. Они ведь в Перми живут, а Пермь посмотрите-ка где.
Быстро катилась наша долгуша по пустой, пыльной, но зато главной улице Перми... Миновав дом училища детей канцелярских служителей', мы поехали к Кунгурской заставе. Направо тянулся когда-то бывший прекрасный бульвар'. Нынче он совершенно заброшен, ротонда, выстроенная в cpeдине его, для удовольствия публики, теперь только пугает ее, потому что с каждым часом надобно ожидать ее падения. Бульвар гармонирует с городом, в котором нечистота и беспорядок препорядочный. Как можно сравнить с Пермью богатые заводы: они столицы в сравнении со своим губернским городом.
В одной версте от заставы начинается лес, среди которого идет прекрасная тальковая дорога, устро- енная Модерахом, бывшим прежде здесь губернатором и прекрасно устроившим было свою губернию. Девять верст идет дорога эта скучным лесом, на десятой версте начинается спуск. Мы подъехали к деревне Фроловой, которая стоит на речке Мулянке. Местоположение прекрасно. Перед вами обширная ложбина, покрытая ручейками, лесочками; светлая Мулянка прихотливо извивается по ней; , на последнем плане роскошной картины имеются возвышенности, покрытые лесом: это, как говорят, подножье Урала.
У дер. Фроловой есть порядочный садик, и заимка, принадлежащая одной пермской помещице. Прежде, говорят, здесь был прекрасный дом, но он сгорел. Мы провели несколько минут во Фролове,- в зто время чинили нашу долгушу. Я стоял на холме, смотрел на синюю даль. Так это-то Урал, думал я, это-то богатая сокровищница Русская. Сколько впечатлений1 - Впрочем, я жестоко обманулся, приняв отдаленные возвышенности за настоящий Урал. Когда впоследствии мы переехали эту возвышенность, нам впереди представилась такая же новая, и так далее, и так далее. Если бы вы, не зная географии, приехали бы в Екатеринбург, и вам бы сказали, что вы переехали Уральские горы, что вы в Азии, вы не поверили бы этому. Так незаметно постеленное возвышение Урала. Далее к северу дело другого Рода: там вы встретите громадные камни, видимые верст за двести от их подножия, там вы увидите черную стену хребта или пояса; но здесь, здесь вы решительно не заметите знаменитого Урала.
Д.Мамин-Сибиряк
От Урала до Москвы. Путевые заметки.
(отрывки)
Едва ли где-нибудь в другом месте в Росси устроен вокзал так удобно, как в Перми: только перейти через дорогу - и на пароходе. Нас дожидался пароход американской системы "Березники"… Через час пароход отходил. Публика кипела на пристани, но это была не Екатеринбургская типичная публика, а проезжающий люд да пароходная прислуга. Я думаю, никому даже и голову не пришло пожалеть о том, что некогда было осмотреть губернский город Пермь, который замечателен тем, что в нем решительно нет ничего достойного внимания. Пермь- это искусственно созданная административная единица, которая скоро будет иметь только значение простого географического термина, - но не больше того, то есть разделит судьбу всех других подобных ей административных единиц, где, по меткому бурлацкому выражению, губернаторы сами лапти себе плетут…
…Кама, бесспорно, одна из самых красивых русских рек и представляет контраст с Волгой по своему глубокому руслу и, особенно, по характеру своих оригинально-живописных берегов. Здесь нет белых песчаных отмелей, нет этих мягких очертаний береговой линии, нет этой далекой перспективы, которая поражает глаз на Волге; красота Камы более сурового характера, берег значительно выше и даль заслонена холмами или хвойными лесами. Собственно говоря, Кама совсем пустынная, дикая река. Селения встречаются редко. Признаков цивилизации никаких, за исключением кой-где вырубленных лесов да двух-трех встречных пароходом… Воображение рисует по берегам большие русские села, заводы, фабрики; эти пропадающие внуте силы природы начинают служить по требу русского человека, и русское довольство широкой волной разливается по этим пустынным берегам.
От Перми до своего впадения в Волгу Кама не имеет никакой истории, - ее историческая часть выше Перми, где прежде стояли городки Искор и Урос, затем Канкор и Орел, а ныне Чердынь и Соликамск. Своими верховьями Кама почти соприкасается с верховьями Северной Двины - это и был первоначальный путь, которым шла колонизация Пермского края сначала новгородцами, а затем московскими выходцами. Может быть, нигде еще такой соприкосновенности не сохранились в своих обычаях, поверьях и обрядах Русь 16 века, как в Чердынском уезде, население которого сложилось из пришельцев со всех почти русских городов.
Благодаря своему счастливому географическому положению, Чердынский уезд в настоящую минуту представляет в бытовом отношении глубоко интересную картину: там ёще живут и творят все обряды, живы все обычаи, существуют все поверья, какие занесли пришельцы на место своего нового поселения. Мы можем указать, как, например, на свадебные обряды и целый, в высшей степени замечательный цикл женских свадебных песен. Даже в чтении эти обряды и песни производят потрясающее впечатление своей глубокой, выстраданной поэзией и исторической правдой. Эти песни богаты такими оборотами, сравнениями, образами, не говоря уже о прекрасном старинном языке, каким они сложены; в них, как живая, встает неприглядная историческая доля многострадальной русской женщины, выносившей на своих плечах тройной гнет византийско-татарско-московских основ семейной жизни. Если бы на сцену эту чердынскую свадьбу без ученых и артистических искажений - вот наша глубоко национальная, выстраданная целой историей опера, та русская правда, которая не нашла выхода…
Песня
Среди долины ровныя
На гладкой высоте,
Цветет, растет высокий дуб
В могучей красоте.
Высокий дуб, развесистый
Один у всех в глазах;
Один, один, бедняжечка,
Как рекрут на часах!
Взойдет ли красно солнышко -
Кого под сень принять?
Ударит ли погодушка -
Кто будет защищать?
Ни сосенки кудрявыя,
Ни ивки вкруг него,
Ни кустики зеленые
Не вьются вкруг него.
Ах, скучно одинокому
И дереву расти!
Ах, горько, горько молодцу
Без милой жизнь вести!
Есть много злата-серебра -
Кого им подарить?
Есть много славы, почестей -
Но с кем их разделить?
Встречаюсь ли с знакомыми -
Поклон, да был таков;
Встречаюсь ли с пригожими -
Поклон да пара слов.
Одних я сам пугаюся,
Другой бежит меня.
Все други, все приятели
До черного лишь дня!
Где ж сердцем отдохнуть могу,
Когда гроза пройдет?
Друг нежный спит в сырой земле,
На помощь не придет!
Ни роду нет, ни племени
В чужой мне стороне;
Не ластится любезная
Подруженька ко мне!
Не плачется от радости
Старик, глядя на нас;
Не вьются вкруг малюточки,
Тихохонько резвясь.
Возьмите же все золото,
Все почести назад;
Мне родину, мне милую,
Мне милой дайте взгляд!
1810
Здравствуй, Пермь!
С каждым годом пристальней и пристальней
Вглядываюсь я в твои черты.
Нет, меня не самой тихой пристанью
ью, Не теплом перин встречаешь ты,
А густой, пружинистой и крепкою
Жизнью каждой жилочки своей,
Красотой уральской, самой редкою,
Самых удивительных кровей.
Для меня южанки ткали радугу
Из цветов и гроздей наливных,
И рыбачки, чтоб меня порадовать,
Выбирали жемчуг из волны.
За стадами в половины синие
Закарпатки звали на заре,
И столицы самые красивые
Обещали приютить, согреть.
Города… Они сулили разное:
И работу, чтобы гул в плечах,
И хмельные, гулевые праздники,
Чтоб с тоски по дому не зачах.
Но когда волна плеснула кружевом
И гудок над Камой прокричал,
Но когда веселым полукружием
К теплоходу провалился причал,
Я рванулся, будто бы раскованный,
В руки раскаленные твои
И глядел, глядел глазами новыми.
Ни сказав ни слова о любви.
Ты стояла под лучами летними,
Уголками губ своих маня,
Для меня взращенная столетья
ми, Ставшая судьбою для меня.
Окраина
Раздавив палисадник с геранью
На обломках бревенчатых стен
Подрастает высокое зданье
Кукушонком в синичьем гнезде.
Мотовилиха!
В городе город.
Флаг над Вышкой
Летит в облаках.
Снежным комом
С высоких угоров
В Каму катиться эхо гудка.
Уезжал я.
Как солнышку птицы,
К дому
Думы тянулись мои.
Детство снилось.
Мартенов зарницы.
Свете их-погребушки,
плетни.
Возвращался.
Стоял, ошарашен,
Наяву не узнав свои сны.
Вырывалась окраина наша
Из бревенчатых лап старины.
И, любя ее с прежнею силой,
Понимал я, взрослей становясь,
Что была она сердцу-Россией,
А окраиной-
Просто звалась.