Былое в памяти

Родом я из Курской области, из деревни Олесово. Мне не было и тринадцати лет, когда началась война. Немецкие войска не сразу, но добрались и до наших мест. Ожесточенные бои проходили в семи километрах от нашей деревни. Но мы все надеялись: может, там их и остановят? Жили все же в постоянном страхе, от артиллерийских залпов дребезжали стекла, захватывало дух.

Но нам некуда было податься…

В один из июльских дней, когда обильно цвела картошка, помню, земля как будто задрожала: к нам прорвались фашисты! Они ехали по полям на бронемашинах и мотоциклах и были вооружены до зубов. Мы, конечно, испугались и стали прятаться кто куда. Наша семья забралась в картофельную яму. Просидели там до темноты. А когда выбрались наверх, оказалось, что мы уже на оккупированной территории. Кругом слышалась немецкая речь…

Фашисты чувствовали себя хозяевами. Заходили в хаты, запугивали жителей, забирали все, что попадалось под руку. Уносили кур, яйца, уводили скот. Кто из жителей сопротивлялся - убивали на месте прикладами. Так для нас началась невыносимо тяжкая жизнь. Фашисты разгуливали по нашей земле, сытые и довольные, а для нас каждая минута могла стать последней. Когда в нашей деревне из съестного уже ничего не осталось, гитлеровцы принялись совершать набеги на соседние селения. Брали с собой пацанов - заставляли их ловить кур по дворам. Приходилось нам, ребятам, вместе со стариками рыть окопы. А еще - хоронить наших погибших бойцов. У меня набралось 120 трубочек (медальонов) с солдатскими адресами. Я отдал их красноармейскому командиру после освобождения нашей деревни.

Под сапогом фашистов мы прожили шесть месяцев. Приходу наших радовались, готовы были выполнить любую просьбу. Я охотно выполнял поручения наших разведчиков, за что имел много благодарностей.

В 1944 году через военкомат меня в возрасте 16 лет забрали и увезли из родной деревни на Урал, на завод имени Кирова. Определили разнорабочим в пятый цех. Ни от каких заданий не отказывался, старался все сделать как следует. А время было трудное, голодное и холодное. Жили мы на 105-м участке в бараках на 90-100 человек. Из-за скученности не было возможности подсушить мокрую одежду. В барак с завода мы не всегда даже и ходили: работали по 12 часов, пока туда и обратно - уже снова надо на смену. Забирались в теплые колодцы, там спали. Многие мои сверстники не выдерживали такой жизни. Некоторые ребята сбегали домой, к родителям. Я никуда не рвался, не поддавался невзгодам. Знал, что идет война, и пока она не кончится - надо держаться.Оставался на заводе и после Победы. В 1948 году был призван в ряды Советской Армии. А в 1951-м меня отправили в служебную командировку в КНДР. Там я принимал участие в боевых действиях между Северной и Южной Кореей.

Демобилизовавшись, вернулся в Закамск и снова работал на заводе им. Кирова, откуда и ушел на заслуженный отдых.

Квасов Николай Иванович, ветеран войны и тыла.

Девчата

Передо мной пожелтевшие фотографии. На обороте "27 февраля 1944 года. Фронтовая бригада". Снимок сделан в заводской фотографии с Доски почета. На снимке нас четверо. Крайняя справа - живая, черноглазая Таня Рябинина (Верещагина), большая любительница песен, особенно русских народных. Вторая справа - я, Ася - бригадир. Рядом со мной Тася Суздальцева, приехала на завод из села. Крайняя слева Зоя Губина (Пышкина), очень скромная, трудолюбивая девушка. День Победы мы с Таней и Зоей встретили в цехе, Тася заболела и уехала обратно к родителям.

Эта фотография напомнила многие события тех далеких уже, но незабываемых военных лет.

Разве забыть как в 41-ом мы, учащиеся школы ФЗО, молодые симпатичные девушки в хлопчатобумажных гимнастерках и юбках темно-серого цвета, в черных бушлатах ходили по Закамску строем: - на занятия, в столовую; - пели патриотические песни. Нас было девушек двадцать, в возрасте 17-19 лет. Здесь я познакомилась с Верой Орловой (Собичевской), мы стали подругами. Учились мы в группе лаборантов, и мне нравилось делать анализы, работать на технических и аналитических весах. Но лаборантом мне не довелось быть. На практику меня, Веру Орлову и Зину Азанову оставили в лаборатории северной группы, где проходили наши занятия. А когда начальника ее Скворцова обязали обеспечить мастерскую № 1 цеха 5 весовщицами - лаборантами, от нас, трех "фэзэошниц", направил туда. В путевке было написано: "К т. Шульге А.Д.". Мы думали, что это мужчина. Оказалось - милая, симпатичная женщина с красивым украинским выговором.

Анна Даниловна встретила нас приветливо. Сразу усадила за технические весы, и мы стали навешивать в совочках мелкий нитроглицериновый порох. Навески, которые делали вначале на ручных автоматах, подавали нам девчонки, среди которых тогда приметила я скромную, серьезную Тосю Лаврову (Попкову). Другие работницы высыпали порох в гильзы, которые далее запыжовывались, закручивались и шли дальше.

Мы делали боевые заряды, почувствовали запах войны. Работать сразу стали по 12 часов. В первую смену было терпимо. Но ночью… В 4-5 утра страшно хотелось спать. Мы и водой брызгались, и бегали вокруг мастерской, а сон брал свое… Я в то время часто плакала: мне казалось, что плохие весы, что не на месте стрелка, то еще что-нибудь не так. Приходила Анна Даниловна, объясняла, уговаривала. Сколько ей надо было терпения с нами…

Это было уже в октябре 41-го года. Уже вовсю полыхала война, немцы приближались к Москве.
Затем нас перевели в другое здание, в мастерскую № 2. Там стоял конвейер, по которому шли навески. Весовщицы взвешивали порох и высыпали его в лоточки на карусельном столе. Но при такой технологии изготовления зарядов были простои. А продукция нужна фронту. Тогда организовали бригады по четыре человека. Одна весовщица, две одевальщицы, они работали с бейкой из тонкой шелковой ткани эксцельсиора или батиста, затем вязальщица - завязывала кончики бейки уже за столами.

Наши завязанные колечки подавались на операцию обертки: по три штучки в квадратную бумажку два раза. Клали этикетку с фамилией весовщицы, приклеивали ярлычок, и эти "конвертики" шли на следующие операции - парафинку, битуминировку и комплектовку.

Весовщица - она же бригадир. А теперь представьте: весь стол кругом в белом, бейка как пена вокруг одевалищиц - белая, желтая, чуть зеленоватая… Тут весовщица только поспевай, давай, не зевай, не дремли, поворачивайся. в нашей бригаде Таня Рябина и Зоя Губина были одевальщицами. Тася Суздальцева - вязальщицей, я весовщицей. Работали в нашей бригаде Дуся Маслова, Тося Борова и другие девушки. Состав время от времени менялся.

Темп работы постоянно убыстряли, задания увеличивались. Давали мы в смену по 8, 10 тысяч зарядов. А однажды А.Д.Шульга пришла с совещания у директора завода Бидинского - задание 12 тасяч… За час надо было сделать 1000 на , моим подружкам одевальщицам - по 500 штук одеть в батистовую бейку, вязальщицам 1000 штук завязать и отрезать нитки ножом. прикрепленным к столу, да еще не обрезать пальчики…

Выработку снимали каждай час. Вязальщицы складывали заряды по 10 штук. Приходила сборщица - Женя Забавляева (Широкова) и записывала сколько сделано. На правой стене в мастерской висели часы - по ним мы работали. И вдруг их перевесили на другую стену. Смотреть на часы стало неудобно, и все начали роптать. Часы вернули на место.
Помнится случай, когда Сарра Орлова (Ямпольская) - она работала обертчицей - стера бумагой пальчики до крови. Так, с каплями крови нашей Сарры, изделия ушли на фронт.

Даже обед нам приносили на рабочее место в пергаментной бумаге контролеры. А после работы мы шли в цеховую столовую. Если выполнили задание, получали первую категорию, это талон на полный обед. В 1943 году нам уже давали шахтерскую карточку - килограмм хлеба и других продуктов побольше. На нашем столе стоял флажок - символ того, что наша бригада хорошо трудится и называется фронтовой. К концу войны на заводе было 250 комсомольских молодежных бригад, 100 из них - фронтовых. По соседству с нами трудилась бригада Лидии Поспеловой (булгаковой). Очень хорошо работали во фронтовых бригадах Женя Пахомова, Сарра Орлова и ее сестра Фира, Варвара Евтвеева (Соловьева), Зоя Трутнева (Истомина), Анастасия Спешкова, Рая Ахметвалеева…

Было трудно, но мы не унывали. Часто ожидая на морозе поезд, на котором ездили в цех, грелись под весёлую частушку, песню, плясали. Пели на работе, чтобы не уснуть. Споёмся - потом с концертами в госпиталь. Бойцам наши выступления очень нравились.

Наконец пришёл день Победы. Светлый, солнечный, майский.Помню митинг на южной группе. Импровизированная трибуна на грузовике. Директор завода, начальники цехов, парторг. Что говорили, не помню. Многие плакали, а потом танцевали под гитару и гармонь.

Я и мои подружки уже бабушки, подрастают наши внуки и правнуки, и мы живём с мыслью, чтобы не было войны, чтобы в мире были покой и согласие.

Нашим фронтом был тыл

В июле 1942-го в селе Ильинском, где я тогда проживала, был объявлен набор в ФЗО. Брали только тех, кому было 16, а мне и моим, подругам Нине Симоновой и Тоне Трубиной было по 15. Мы пошли в комитет комсомола и написали заявление, что хотим помогать фронту. И через неделю получили повестки на учебу в ФЗО. Отправились вместе со всеми - на большом пароходе плыли до Перми, а потом нас пересадили на маленький - "лапоть", на котором мы приплыли в Закамск.
После окончания учебы в ФЗО меня направили в цех 4 мастерскую № 2. Тогда там делали шашки. Помнится запах, который стоял в мастерской. Особенно вначале, когда на заводе было, затемнение. На окнах - шторы из черной бумаги, поэтому запах не выходил из здания, и очень болела голова. А бывало, мы и спать оставались в мастерской, в машинном отделении, так как работали по 12 часов, а в бараке, где мы жили, было очень холодно.

Было очень, трудно, когда с шашек переходили на артиллерийские пороха. Не сразу все получалось. Мастер Е. М. Фоменко ругала нас: "Нарезали стройбатов!..". Это значит - неровно. А если хоть немного длиннее или короче - уже брак. Но мы старались. В сменах организовывались фронтовые бригады, задание все старались выполнить более чем на 100 процентов. "Все для фронта, все для победы!" - под таким девизом мы тогда работали и жили.

Позднее я освоила профессию прессовщицы и так работала до конца войны. Мастер Н. И. Руденко давал на смену задание, и мы старались его перевыполнить, так как за это получали кроме рациона дополнительный талон на молоко.

Было страшно. Ведь порох и у нас иногда взрывался. Когда приходила такая беда, сам директор завода Д. Г. Бидинский или главный инженер Д. И. Гальперин приезжали в мастерскую - даже ночью.

В 1944 году на Сосновке построили дом, и нас из бараков переселили туда. Жили мы уже в комнате - 6 человек, печку топили сами. Был в общежитии красный уголок, где проходили беседы о делах на фронте, были и концерты, танцы под гармошку. Молодёжи было много. Мы ходили в клуб Ворошилова. Многие занимались в художественной самодеятельности. С концертами часто бывали в госпитале, ходили туда и помогать медсестрам.

Никогда не забуду день 9 мая 1945 года. Мы работали в ночь. В 5 часов утра пришел старший мастер Г. П. Левченко и сказал: "Девчатки, кончайте работать! Война кончилась!". Что тут началось... Кто плачет, кто смеется... А в 8 часов утра на перроне состоялся митинг. Парторг завода Бойченко благодарил всех за хорошую работу, он сказал: "Если бы не вы, немцев бы не одолеть...".

Откуда-то взялась гармошка - все пели, плясали. А потом пришел поезд и повез нас домой.

Раскевич З.И. ветеран труда.

Шестьдесят трудовых лет

В Закасмске едва ли найдется много людей, трудовой стаж которых перевалил за шестьдесят. Но именно столько лет непрерывной работы за плечами Петра Васильевича Каурцева.

Еще задолго до войны, в 15 лет закончив Краснокамское училище, начал он работать на бумкомбинате слесарем-наладчиком бумагодетальных машин. Перед самой войной перешел на в то время быстро развивающийся Кировский завод, в мастерские на южной группе цехов. Здесь хорошо приняли молодого исполнительного паренька из Нижних Муллов (Петр жил с родителями на левой стороне Камы). К началу войны он уже окреп, стал первоклассным специалистом своего дела и, как говорится, работал за троих.

Поэтому, видимо, просьбы его об отправке на фронт категорически отвергались как руководством мастерских, так и военкоматом. Завод полностью работал для фронта, на всех автоматически накладывалась бронь от призыва в армию. А вот подруга его Надежда зимой 42-го ушла добровольцем по комсомольской путевке защищать Москву и была на фронте до победного конца войны. Конечно, это был редкий случай для тех времен, когда он трудился и ждал в глубоком тылу, а она на фронте мечтала о встрече с ним, со своим женихом, после Победы.

Так сложилась жизнь. Не менее трудной, чем на полях сражений, была его работа в особо вредных и особо опасных производствах по изготовлению взрывных веществ. В таких условиях трудились тогда сотни жителей поселка Закамск.Нередки были аварийные ситуации с человеческими жертвами. Но, несмотря на чрезвычайные сложности, Кировский завод, наращивая мощности, все больше и больше выдавал продукции, обеспечивая потребности армии своими изделиями.

Воспоминания о тех далекий военных годах у Петра Васильевича ассоциируются с замечательными людьми - товарищами по работе, частыми треугольничками желанных писем с фронта от Нади, с карточной системой питания, черной бумажной тарелкой репродуктора с голосом Левитана: "От советского информбюро…", да с заботливой матерью-старушкой, вечно возившейся в подворье. Пожалуй, за счет крохотного участка земли, своего маломальского хозяйства да заводской зарплаты Петра жила эта большая семья, кое-как сводя концы с концами.

- Слава богу, хоть не голодовали, - рассказывает Петр Васильевич.

- Трудным было еще и то, - продолжает он, - что мне приходилось каждый день переправляться через Каму туда и обратно в любую погоду, а норов у нашей реки-красавицы ох какой тяжелый бывает и жестокий, особенно весной и глубокой осенью. Бывало, и лодчонку мою переворачивало, и не раз приходилось "купаться" в ледяной шуге-купели. Так и прибегал в цех весь обмерзший и мокрый, и не приведи господь опоздать на смену хоть на пару минут - греха не оберешься, а на работе нет-нет да и подумываешь, как бы не взлететь вместе с мастерской в тартарары навечно. Понятное дело: тяжело было всем и там на фронте, и тут в тылу, не слаще.

Самым радостным и самым счастливым днем в моей жизни был день Победы 9 мая 1945 года. Ликовала, праздновала вся страна. И здесь, в Закамске, все вышли на улицы кто с песнями, кто со слезами, а то и с гармошками, без приглашений и объявлений собирались у конторы завода на митинг.

Шестнадцать лет было Ангелине Михайловне Зверевой, когда она из деревни Верх-Мечка Кунгурского района в октябре 1941 года по оргнабору приехала на наш завод. Да так и связала свою судьбу с Закамском. 30 лет проработала в одном цехе. Только номер его менялся - вначале это был пятый, потом четвертый, а когда выходила на пенсию в 1971-ом - шестой.

Сегодня А. М. Зверева делится своими воспоминаниями.- Привезли нас - а это были все девчата - на станцию Химград - и повели в 17-й барак на ВОИВе, где была канцелярия ФЗО. Поселили в общежитие. Это был большой барак с двухъярусными топчанами. А уже на другой день нас оформили в отделе кадров и сразу повели на завод шли пешком - через Плотбище. Показали, где мы будем работать, распределили по операциям: были заряжалыцицы, одевальщицы, упаковщицы. А я была навесчицей - делала навески пороха для минометных зарядов. Уже через три дни мы сдали на допуск и начали работать самостоятельно.В нашей смене были исключительно подростки, и даже 13-14-летние. Они работали по 6 часов, а мы, те, кому исполнилось 16, - по двенадцать.

Мы очень уважали и воспитателя Анну Ивановну Михайлову. Она была эвакуирована с завода № 6. В самом начале войны убили ее 17-летнюю дочь, которая гостила у бабушки на Украине. К нам Анна Ивановна относилась "по-матерински". И конечно, мы не могли отказать, когда она просила нас остаться поработать после смены, чтобы сдать партию. Мы понимали, что наша продукция нужна фронту, пороха делали столько, сколько требовалось. Часто и ночевали в цехе, в пороховой - ведь уехать-то не на чем было. А утром сразу за работу.

Ездили на завод на трудовом поезде. Только подъезжает поезд - и мы молодые, бегом к проходной, чтобы не стоять в очереди и быстрей подготовится к работе. Норма была 5 тысяч зарядов, а задание - 7 тысяч. Чтобы его выполнить, надо было работать почти не вставая. Часто столовскую кашу съедали тут же, на рабочем месте. Выработку (пофамильно) записывали на специальном стенде каждый час. А в конце смены - подводили итог. Все очень старались выполнить задание. Ведь работа была конвейерная, и если один не, выполнит, подведет всю смену.

Особенно трудно было в ночную смену - с восьми вечера до восьми утра. Очень хотелось спать, особенно в три часа. Как сейчас вижу: наш бригадир Лида Голубева в рупор из картона громко песни поет. Нам смешно - смеемся, и сон проходит. Часто пели, чтобы не уснуть. В газетах тогда много печатали песен о войне -это были очень трогательные и очень душевные истории о партизане, о моряке... Они нам очень нравились. Мы разучивали эти песни и пели.

Полчаса ночью давалось на отдых. Мастер заводила будильник - и на полчаса все отрывались от работы. Дремали, а порой, и засыпали сидя на рабочих местах. А через полчаса - снова за дело.

Помню такой случай. Тоня Ушакова - она на два года была меня моложе - работала одна в кабине на станке. И вот ночь. Она торопится, работает. Вдруг, оглянувшись, видит - за ней стоит мужчина в светлом парусиновом костюме. Она испугалась - и бежать. Забежала в соседнюю кабину и спряталась за ящики с порохом.

Оказалось, это был директор завода Бидинский. Он выключил станок и прошел в нашу кабину, посмотрел, как мы работаем, поговорил с мастером. Когда Тоня рассказала нам эту историю, мы очень смеялись.

Начальником цеха был Виктор Степанович Бондарь. Он часто приходил к нам. Помню, мама прислала мне сухарики. Я положила горстку сухариков в карман и время от времени на работе доставала их и грызла.

Виктор Степанович подошел ко мне и, обратив мое внимание на стенд с показателями, говорит:

- Сегодня вам столько не сделать.

- Почему? - спрашиваю.

- Потому что у вас сухарики во рту.

Есть хотелось постоянно. Продукты мы покупали по карточкам. Бывало, карточки и деньги теряли, особенно часто это случалось у мальчишек.

Как-то мы с подругами выкупили в магазине хлеб по карточкам за два дня вперед, а по дороге домой на нас налетели мужики и отобрали его... Был случай, когда у одной из наших подруг вырвали из рук сахар. Давали нам талоны в столовую: на хлеб, суп и второе. Были еще дополнительные талоны на хлеб и кашу. Но помнится, что талоны в столовую были почему-то не всегда и не всем. А суп, помню, был в столовой очень жидкий. Мы брали по две порции и сливали, их в одну тарелку, чтобы было погуще, а жижу отливали в другую тарелку.

Хотя было трудно и голодно, мы не унывали, - молодость брала свое. Мы верили в победу и старались сделать продукции больше. Всегда радовались, когда читали в газетах о победах наших войск на фронте.

И вот пришел он, тот победный майский день. Его не забыть никогда. Мы работали в ночь. Было 6 утра, когда нам сообщили, что кончилась война. Сразу все вскочили, стали кричать "Ура!", целоваться, обниматься. Первая смена уже не работала, - у проходной южной группы состоялся митинг. А потом мы все вместе пошли, на стадион там уже был митинг. Народу собралось очень много. Это было всеобщее ликование.